КЕРЧЬ И ФЕОДОСИЯ Немецкому командованию, несмотря на отчаянные усилия, не удалось захватить Ленинград; противник, зарывшись в землю, начал варварские обстрелы города. Битва под Москвой не только укротила «Тайфун», как в фашистской Германии окрестили операцию по захвату

4.8 (95%) 16 votes

15 ноября по новому стилю Православная Церковь вспоминает преставление св. прпмц. и исп. боярыни Феодосии Морозовой, во иночестве Феодоры (1675 г., в Боровске).

Предлагаем познавательную и крайне насыщенную подборку материалов о житии и страданиях преподобномученицы Феодоры (болярыни Феодосии Морозовой), сестры ея благоверной княгини Евдокии Урусовой, и иже с ними Иустины и Марии.

Феодору преблаженную чту с любовию и благоговением, яко святую и преподобную, яко мученицу и исповедницу, яко великую угодницу Божию, и молитвенницу о душах наших (из канона святой преподобномученице)

«Увы, Феодосья! Увы, Евдокея! Два супруга нераспряженная, две ластовицы сладкоглаголивыя, две маслицы и два свещника, пред Богом на земли стояще! Воистину подобны есте Еноху и Илии. Женскую немощь отложше, мужескую мудрость восприявше, диявола победиша и мучителей посрамиша, вопиюще и глаголюще: «приидите, телеса наша мечи ссецыте и огнем сожгите, мы бо, радуяся, идем к Жениху своему Христу» – так писал святой священномученик Аввакум о великих русских страдалицах за истинную веру и благочестие. .

Скачать канон Преподобномученице Феодосии

«Феодосия Прокофьевна Морозова (в девичестве Соковнина, в иночестве Феодора; 21 (31) мая 1632-2 (12) ноября 1675, Боровск) - верховная дворцовая боярыня, деятельница русского старообрядчества, сподвижница протопопа Аввакума. За приверженность к «старой вере» в результате конфликта с царём Алексеем Михайловичем была арестована, лишена имения, а затем сослана в Пафнутьево-Боровский монастырь и заточена в монастырскую тюрьму, в которой погибла от голода» – читаем в краткой справке, которую дает Wiki-энциклопедия. Но, как бесценное духовное сокровище, дошло до нас и подлинное житие ее, составленное в 17-ом веке одним из очевидцев ее страдания.

ЖИТИЕ боярыни Морозовой

Месяца ноемврия во 2 день, сказание отчасти о доблести и мужестве, и изящном свидетельстве, и терпеливодушном страдании новоявленной преподобновеликомученицы болярыни Феодосии Прокопиевны, нареченной во инокинях Феодоры, по тезоименству земныя славы Морозовы, и единородной сестры ее и сострадалицы ее, благоверной княгини Евдокии, и третей соузницы их Марии; имать же сия повесть поведание вкратце. (Житие).

О ранней молодости и светском периоде жизни боярыни-исповедницы известно, что она была очень красивая, умная и набожная девушка. Семнадцати лет вступила в брак с представителем одной из самых влиятельных фамилий при Московском дворе – Глебом Ивановичем Морозовым.

Брат его, Борис Иванович Морозов, стоял в близких отношениях к царю Алексею Михайловичу, был его любимцем и советником. Евдокия Прокопьевна была замужем за князем Петром Ивановичем Урусовым. Боярыня Феодосия имела острый ум и была начитана в церковной литературе. С ней любил беседовать по духовным вопросам боярин Морозов и всегда после беседы говорил, что насладился речами ее «паче меда и сота». В молодых летах Феодосия овдовела, оставшись с единственным сыном Иваном. .

Боярыне Феодосии было чуть больше тридцати лет от роду, когда она приняла в свое распоряжение огромное наследство: практически одновременно с братом скончался также и бездетный Борис Иванович, и совокупное состояние обоих братьев было завещано малолетнему сыну Глеба и Феодосии Морозовых - Ивану Глебовичу.

Бысть же в дому ея имения на двесте тысящ или на полтретьи, и христианства за нею осмь тысящей, рабов и рабыней сто не одно, близость под царицею – в четвертых бояронях .

Но роскошь и светская слава отнюдь не прельщали истинную Христову подвижницу, которая избрала для себя узкий путь аскетизма и отречения от земных наслаждений еще задолго до начала гонений от новообрядческих реформаторов.

{Широкой рукой она раздавала милостыню направо и налево. Морозова ежедневно посещала дома бедных, тюрьмы, богадельни – и всюду оделяла нуждающихся своей милостыней, часто очень щедрой. В ее приветливом доме находили себе приют странники, бедные, нищие и гонимые за старую веру. Здесь же нашел себе пристанище протопоп Аввакум по возвращении из Сибирской ссылки. Он оказал большое влияние на боярыню Феодосию. Зная во всех ужасающих подробностях его страдания, преклоняясь пред его непоколебимой стойкостью, она признала этого пастыря церковного святым человеком и с радостью подчинилась его воле} .

Яко ревностная исполнительница Евангелия, нищих миловаше, странных приимаше, и всем требующим помощи служаше, Феодосие любвеобильная (из канона преподобномученице).

Воспитывая свою духовную дочь в строгости и воздержании, нелицеприятный пастырь не избирал изысканных выражений, соответствующих ее знатному роду, но простыми и искренними словами наставлял на путь спасения:

Свет моя, государыня! Люблю я правило нощное и старое пение. А буди обленишься на нощное правило, тот день окаянной плоти и есть не давай. Не игрушка душа, что плотским покоем ее подавлять!

… Али ты нас тем лутчи, что боярыня? Да единако нам Бог распростре небо, еще же луна и солнце всем сияет равно, такожде земля, и воды, и вся прозябающая по повелению Владычню служат тебе не больши, и мне не меньше. А честь прелетает. Един честен – тот, кто ночью востает на молитву .

Стремясь все к большему совершенству в духовных подвигах, молодая боярыня пожелала и вовсе отречься от всех мирских утех и принять на себя великий ангельский образ. Большое влияние оказывала на нее в то время и старица Мелания, умудренная годами и крепкая в вере инокиня, которая, спасаясь от гонений, приютилась у любвеобильной боярыни. Жили с нею вместе и другие пять изгнанных за правую веру инокинь и, таким образом, когда новомодная московская знать, по западному примеру, начала уже заводить в домах своих комедийные театры, благочестивая Феодосия фактически организовала в своем доме тайный монастырь и сама подчинилась иноческим уставам.

Последи же от страдальца отца Трифилия уведе о некоей инокине благоговейной, именем Мелании, и призвавши ю, и слышав словеса ее, возлюби зело, и изволи ю в матерь себе избрати. И смирившися Христа ради, отдадеся ей под начал, и до конца отсече свою волю. И сице пребысть до конца опасная [старательная] послушница, яко и до дня смерти своей ни в чем повеления ее не ослушалася.

Потом же Феодосия тщашеся всяку волю Божию делом совершить и нудяше плоть свою на постнические подвиги; питаше бо ся постом и цветяше молитвами, смертною памятию содрогашеся и радостотворным плачем исполняшеся, жегома и разжигаема огнем Божия любве распадающиеся - не згараше, но Дух Святый ю орошаше.

Феодосия же начат мыслию на большая простиратися, желая зело аггельскаго образа. И припаде к матери, лобызаше руце ее, и поклоняяся на землю, моляше, яко да облечет ю во иноческий чин. Мати же паки отлагаше многих ради вещей. Первое - мыслящи, - яко вещи сей невозможно есть в дому утаитися, и аще уведено се будет у царя - многим людем многие будут скорби, расспросов ради уведения: «Кто постриг?» А другое дело - и еже из дому скрытися - другая беда. Третие: аще и утаится, приспе время сына браком сочетати, и убо ту потреба быти многой молве и попечению, и о свадебных чинех уряжение, а инокам таковая творити не в лепоту. Четвертое: потреба, еже до конца ошаятися [воздерживаться] и малого оного лицемерия и приличия ради уже не ходити к храму, но стати до конца мужески.

Она же зело распадающийся любовию Божиею и зельно желаше несытною любовию иноческого образа и жития.

Мати же и в сем паки видя веру ее велию, и усердие многое, и непреложный разум, изволи быти сему: молит отца Досифея, яко да сподобит ю аггельскаго одеяния. Он же постриже ю, и наречена бысть Феодора, и даде от Евангелия матери Мелании [Житие].

Уметы вменила еси благородие рода, и богатство и честь, прияв ангельский образ, и наречена Феодорою, в нем же и поживе богоугодно (из канона преподобномученице).

О молитвенном правиле боярыни-инокини, заповеданном ей отцом духовным, читаем, что оно не отличалось от общепринятого (и на сегодняшний день в старообрядческом иночестве), но требовало немалого труда и усердия:

Тако и ты, государыня, плачи суетнаго жития своего и грехов своих, понеже призва тя Бог в домовое строение и рассуждение; но и возвеселися, егда, в ноши востав, соверши 300 поклонов и седмь сот молитв веселием и радости духовныя. Нощию триста метаний на колену твори. .

Аскетический подвиг воспитывает и укрепляет душу, просвещая ее Божественною благодатью, и делает способной воспринимать жестокие скорби и искушения, чтобы быть готовой к мужеству и страданию ради истины во Христе.

Юности взыграния умертвила еси воздержанием, молитвою и богомыслием, и явися избранный сосуд благодати Божия, Феодора преподобная (из канона преподобномученице).

Из жития соименной боярыне Феодосии – преподобномученницы Феодосии Константинопольской (8 в.), которая также, презревши знатность рода и земное богатство, от юных лет посвятила себя на сугубое служение Христу в иноческом чине, известно, что, не терпя ее высокой подвижнической жизни, враг спасения рода человеческого предстал ей видимым образом и грозился жестоко отомстить. Тогда же началось гонение иконоборцев и святая приняла венец мученичества за Православие и иконопочитание. Здесь невольно напрашивается своя параллель: после смерти царицы Марьи Ильиничны, от души сочувствовавшей исповедникам древнего благочестия и всегда оказывавшей им посильную помощь, над домом новопостриженной боярыни-подвижницы, непокорной новым церковным порядкам, нависла реальная угроза расправы со стороны представителей господствующей церкви. Об этом предупреждали ее родственники, приближенные к царскому двору, призывая присоединиться к новообрядчеству. Толчком для окончательного разрыва послужил отказ присутствовать на царской свадьбе, когда в 1671-м году царь решил жениться на молодой красавице Наталье Нарышкиной – будущей матери Петра 1-го: инокиня Феодора сочла здесь невозможным свое участие, как ради принятого ею ангельского образа, так и во избежание благословения и совместных молитв с новообрядческими архиереями.

Егда же приспе брак царев, егда поят царицу Наталию, тогда Феодора не восхоте на брак царев прийти с прочими боляронями, и тяжко си вмени царь Алексей, понеже ей достояше в первых стояти и титлу царскую говорити. И последи прилежнее зва ю, и до конца отречеся, рекущи, яко «Ноги ми зело прискорбии, и не могу ни ходити, ни стояти!» Царь же рече: «Вем, яко загордилася!»

Преподобная же сего ради не восхоте прийти, понеже тамо в титле царя благоверным нарицати и руку его целовати, и от благословения архиереев их невозможно избыти. И изволи страдати, нежели с ними сообщатися, ведущи бо, яко се дело просто царь не покинет, яко же и бысть: все бо то лето зело на ню гневался, и начат вины искати, како бы ю аки не туне изгнати. И уже близ есени приела к ней болярина Троекурова, и с месяц поноровя [потерпев, подождав] - князь Петра Урусова, с выговором, еже бы покорилася, приняла все новоизданные их законы; аще ли не послушает, то быти бедам великим (житие).

{Стойкость Морозовой, прославившейся на всю Москву сначала своей щедрой милостыней, а теперь горячей преданностью старой вере, сильно смущала придворные круги и особенно – архиереев, среди которых не оказалось ни одного столь твердого в вере человека. Они настаивали на аресте Морозовой. Арест последовал скоро. В глубокую ночь в дом Морозовой прибыли Чудовский архимандрит Иоаким (впоследствии патриарх Московский) и думский дьяк Ларион Иванов. Здесь они застали и сестру ее, княгиню Урусову. Обе были подвергнуты допросу.

– Как крестишься и как молитву творишь? – поставил первый вопрос Морозовой архимандрит Иоаким.

Морозова сложила двоеперстие и проговорила молитву:

– Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас.

Так же отвечала и княгиня Урусова на поставленный ей тот же вопрос.

Сестры исповедницы были арестованы. Морозовой не дали даже проститься с горячо любимым сыном. Бледный и испуганный сын мог только издали поклониться своей матери} .

Еретицы, не терпяще твоея ревности и любви к Богу, нощию емше тя, сковаша узами железными, и вринуша в подклеть на томление (из канона преподобномученице).

Так, в конце ноября 1671-го начинался крестный путь великой русской исповедницы Православной веры, который продолжался около четырех лет и был исполнен всевозможных скорбей и лишений. Закованные в цепи, словно тяжкие злодеи-преступники, и разлученные друг от друга, сестры поначалу томились в московских монастырских темницах. Без тени сожаления о былом величии и могуществе встретила инокиня Феодора это суровое испытание: она целовала свои цепи и благодарила Бога, говоря, что Он сподобил ее носить «Павловы узы».

Не дивно, яко двадцать лет и едино лето мучат мя, – писал, восхваляя ее твердую веру и мужество, священномученик протопоп Аввакум, – на се бо зван есмь, да отрясу бремя греховное; а се человек нищий, непородней и неразумной, от человек беззаступной, одяния и злата и сребра не имею… Но чюдно о вашей честности помыслить: род ваш, – Борис Иванович Морозов сему царю был дядька, и пестун, и кормилец, болел об нем и скорбел паче души своей, день и нощь покоя не имуще; но сопротив тово племянника ево роднаго, Глеба Ивановича Морозова, опалою и гневом смерти напрасной предал, – твоего сына и моего света .

Вскоре новое, самое жестокое для любящей матери горе постигло ее: она узнала о смерти своего единственного, еще совсем юного сына, который, потрясенный арестом матери, сильно заболел, слег в постель и уже не встал с нее.

А Ивана Глебовича приказал беречи людям; отрок же от многой печали впаде в недуг. И приела к нему лекарей своих, и так его улечиша, яко в малых днях и гробу предаша. И умершу Ивану.

Прислан сказати Феодоре смерть сына ее поп-никониянин, иже злоумен сый, досаждаше святой, приводя от псалма 108-го глаголы, реченные о Июде. Нечестивый бескуфейник ко блаженней приписоваше, якобы сего ради, занеже отвратися веры их, прийти на ню Божию наказанию, и еже положитися дому ее пусту, и живущего не имети. Премудрая же разумница не внимаше о сем буести их; уведевши же смерть возлюбленного си сына, оскорбися вельми и падши на землю пред образом Божиим умильным гласом плакаше, рыдающи, вещаше: «Увы мне, чадо мое, погубиша тя отступницы!» И пребысть на мног час, не воставающи от земли, воспущающи о сыне си надгробные песни, яко и инем слышащим рыдати от жалости.

Царь же о смерти Иванове порадовася, яко свободнее мысляще без сына матерь умучити. Не точию же се, но и двою брату ею, Феодора и Алексея, оваго - на Чугуев, оваго - на Рыбное яко бы на воеводство, паче же в заточение поотсла [отослал]. Феодор бо на власти своей толико обогатися, яко и своих рублей тысячу прожил. Се же царь творяше от великой злобы на блаженную, мысляше, яко да ниоткуду же никако же никакова рука да не приближится, помогающи им в скорбех тех великих, но обаче Бог бяше с ними.

После Ивановы же смерти все имение расточи; отчины, стада, коней разда болярам, а вещи все - златые и сребряные, и жемчужные, и иже от драгих камений, - все распродати повеле (житие).

Однако, и этот удар не мог сломить мужественную душу святой Феодоры: получив утешение от отца духовного, она всецело предалась воле Божьей, уподобившись в духовном подвиге жертве праотца Авраама и терпению святого Иова Многострадального.

О болезни сына своего единородного вельми скорбя, не предпочла еси его Христу, якоже жадаху противницы, взываше бо со Иовом, Господь даде, Господь и отъя (из канона преподобномученице).

Следующее испытание приготовил для сестер патриарх Питирим. Глубокой ночью, на очередном допросе в Чудовом монастыре, он напоминал им о благородстве их происхождения и искушал земными благами в надежде, что претерпевши столько страданий, они, наконец, предпочтут для себя богатую и спокойную жизнь. Но преподобная Феодора резко и без колебаний отстранила от себя его руку, когда тот вознамерился насильно совершить над ней свой обряд помазания освященным маслом. С такой же твердостью предстояла на допросе и ее сестра, а так же и третья исповедница – жена стрелецкого полковника Марья Данилова. Не стерпевши прилюдного позора, патриарх пришел в страшную ярость: по его приказу, мученицу сбили с ног и, на железных цепях, повлекли прочь с бесчеловечной злобою и жестокостью.

Слышав сия патриарх и не терпя многого срама, разгневася зело и от великой горести возопи: «О исчадие ехиднино! Вражия дщи, страдница [холопка]!» И возвращался от нея вспять, ревый, яко медведь, крича, зовый: «Поверзите ю долу, влеките нещадно! И яко пса чепию за выю влачаще, извлецыте ю отсюду! Вражия она дщерь, страдница, несть ей прочее жити! Утре страдницу в струб [т. е. на костер]!»

И по повелению патриархову повергоша ю долу, яко мнети ей главе ее расскочитися, и влекуще ю по полате сице сурово, яко чаяти ей ошейником железным шию надвое прервав, главу ее с плеч сорвати им. И сице ей влекоме с лестницы все степени главою своею сочла. И привезоша ю на тех же дровнях на Печерское подворье в девятом часу нощи.

{Страдания заключенных волновали всю Москву и еще сильнее прославляли правоту и величие старой веры. Царь и патриарх решили во что бы то ни стало заставить стойких страдалиц принять новую веру. Боярыню Морозову и княгиню Урусову подвергли жестоким пыткам. Ночью их привезли на Ямской двор, где был застенок. Сюда доставили еще одну исповедницу за старую веру – Марью Данилову, жену стрелецкого полковника. В комнате, отведенной для пыток, висели по стенам кнуты, плети, клещи, в углу стояла жаровня, гири… Тут же находились палачи в кожаных фартуках}.

Ужасно бе зрети, егда преподобную Феодору подъяша на дыбу, и ломахуся составы ея, растягахуся жилы и кожа, она же взываше: благословен Бог отец наших (из канона преподобномученице).

{Подвергли пытке сначала Марью Данилову: ее раздели и подняли на «встряску». Это жестокая, мучительная пытка. Руки связывают сзади и за них поднимают несчастную жертву к перекладинам на потолке. Руки выскакивают из суставов, кости трещат. Здоровые мужики не выдерживали такой «встряски». Но мученица Марья вынесла ее без крика, без единого стона. Морозова ободряла ее: «Терпи ради Господа. Христос еще больше терпел».

Вслед за Даниловой вздернули на дыбу и княгиню Урусову. Она так же бестрепетно выдержала эту бесчеловечную пытку. Морозову было приказано подольше держать на дыбе. Она не молчала, а обличала, вися на дыбе, «лукавое отступление» никониан. Ремни, на которых ее повесили, впились в ее тело и протерли его до жил. Но непобедимая страдалица выдержала терпеливо и это мучение. Обессиленных и лишившихся чувств женщин сняли с дыб. Но этим не закончились пытки. Измученных женщин с вывернутыми руками подносили еще к огню и устрашали их сожжением, затем клали им на грудь мерзлую плаху. Данилову же били еще плетьми в две перемены, сначала по хребту, потом по животу. Это было ужасное зрелище. Морозова бросила упрек жестоким мучителям: «Это ли христианство, чтобы так человека мучить?» Но мученицы победили палачей: они не изменили святой вере и не пошли в никонианство. Никакие мучения не в силах были сломать их преданность Христу и Церкви} .

По триех же днех после мучения прислал царь ко Феодоре голову стрелецкого, сице глаголя: «Мати праведная Феодосия Прокопиевна! Вторая ты Екатерина-мученица! Молю тя аз сам, послушай совета моего. Хощу тя аз в первую твою честь вознести. Дай мне таковое приличие людей ради, что аки недаром тебя взял: не крестися тремя персты, но точию руку показав, наднеси на три те перста! Мати праведная Феодосия Прокопиевна! Вторая ты Екатерина-мученица! Послушай, аз пришлю по тебя каптану [повозку] свою царскую и со аргамаками своими, и приидут многие боляре, и понесут тя на головах своих. Послушай, мати праведная, аз сам, царь, кланяюся главою моею, сотвори сие!»

Видевши же сие Феодора и слышавши, рече посланнику: «Что твориши, человече? Почто ми поклоняешися много? Престани, послушай, еже аз начну глаголати. Еже государь сия словеса глаголет о мне - превыше моего достоинства. Грешница аз и не сподобихся достоинства Екатерины, великия мученицы. Другое же паки, еже наднести ми на триперстное сложение, - не точию се, но сохрани мя Сыне Божий, еже бы ми ни в мысли когда помыслити сего о печати антихристове. Но се убо ведомо вам буди, яко никогда же сего, помощию Христовою сохраняема, не имам сотворити! Но убо аще и аз сего не сотворю, он же повелит мя с честию вести в дом мой, то аз, на главах несома боляры, воскричю, яко аз крещуся по древнему преданию святых отец! А еже каптаною мя своею почитает и аргамаками - поистине несть ми сие велико, быша бо вся сия и мимо идоша: езживала в каптанах и в каретах, на аргамаках и бахматах! Сие же вменяю в велико, да поистине дивно и есть, еже аще сподобит мя Бог о имени его огнем сожжене быти во уготованнем ми от вас струбе на Болоте: сие ми преславно, понеже сее чести не насладихся никогда же и желаю такового дара от Христа получити». Сие святей рекши, умолче голова (житие).

{У царя состоялся совет, что делать с Морозовой и Урусовой. (Это было в конце 1674-го года). Некоторые предлагали сжечь их на костре. Но восторжествовало предложение послать их в заточение. Их направили в Боровск (Калужской губернии) и бросили в земляную тюрьму – сырую, холодную, без света, в которой обитали крысы да насекомые. Но потом их заточили в еще худшую тюрьму – прямо в глубокую удушливую яму, куда не проникал ни один луч света. Здесь они не знали, когда день, когда ночь. Томили их голодом: когда дадут сухарей пять-шесть, но тогда не давали воды, а когда воды дадут, – тогда не давали сухарей. Жизнь в таком заключении была немыслима. Мученицы-сестры умирали медленной смертью} .

И в таковой великой нужи святая Евдокия терпеливо страда, благодарящи Бога, месяца два и пол, и преставися сентября в 11 день. И бысть преставление ее слезно.

Егда бо изнеможе от великого глада и невозможно ей бе стоящи молитися, ни чепи носити, ни стула двизати, возляже. И овоща седящи, молитву изо уст творяше, а лествиц, сиречь четок, не бе у них - и то мучители отняли. И мученицы навязали пятьдесят узлов из тряпиц и по тем узлам, аки по небесовосходной лествице, обе - на переменах - молитву Богу воссылали. Егда же виде себе Евдокия нарочито [сильно] изнемогшу, глагола великой Феодоре: «Госпоже мати и сестро! Аз изнемогох и мню, яко к смерти приближихся, отпусти мя ко Владыце моему, за его же любовь аз нужду сию возлюбих. Молю тя, госпоже, по закону християнскому, - да не пребудем вне церковнаго предания, - отпой мне отходную, и еже ты веси - изглаголи, госпоже, а еже аз свем, то аз сама проговорю». И тако обе служили отходную, и мученица над мученицею в темной темнице отпевала канон, и юзница над юзницею изроняла слезы, едина в чепи возлежа и стоняше, а другая в чепи предстоя и рыдаше. И тако благоверная княгиня Евдокия предаде дух свой в руце Господни месяца сентября в 11 день (житие).

От терпения и твердости сестер приходил в восхищение и другой великий исповедник – протопоп Аввакум. Не стеснявшейся строгости в выражениях к духовной дочери своей, когда она была на высоте блистательного светского положения, теперь он горячо восхвалял ее подвиги, ободряя и утешая в письменном послании, которое удалось передать из далекого Пустозерска: {«О святая Феодора и блаженная Евдокия, мученицы и исповедницы Христовы, делатели винограда Христова! Кто не удивится и кто не прославит терпение и мужество выше противу козней врагов и разорителей церковных»} . Широко известно так же и особое его повествование «О трех исповедницах слово плачевное», полностью посвященное страдальческому подвигу боровских мучениц.

Юдуже ни свет, ни глас, ни воздух не поницаше, во оной смрадней темнице, тлею исполнней, гладом томима, мученически скончалася еси (из канона преподобномученице).

Святая Феодора недолго пережила свою сестру, которую заменила ей в соузницах Марья Данилова. От новообрядцев тогда была сделана еще одна безуспешная попытка «к увещанию»: в темницу был послан некий монастырский старец, но он и сам, прослезившись, пришел в ужас при виде мрачного их подземелья. Страстотерпица же оставалась непоколебимой до конца. Однажды, почувствовав сильное изнеможение, она призвала к себе одного из стрельцов, умоляя его о милосердии.

Посем зело изнеможе преблаженная Феодора и призва единого от воин и рече ему: «Рабе Христов! Есть ли у тебе отец и мати в живых или преставилися? И убо аще живы, помолимся о них и о тебе; аще же умроша - помянем их. Умилосердися, раб Христов! Зело изнемогох от глада и алчу ясти, помилуй мя, даждь ми калачика». Он же рече: «Ни, госпоже, боюся». И глагола мученица: «И ты поне хлебца». И рече: «Не смею». И паки мученица: «Поне мало сухариков». И глагола: «Не смею». И глагола Феодора: «Не смееши ли? Ино принеси поне яблоко или огурчик». И глагола: «Не смею». И глагола блаженная: «Добро, чадо, благословен Бог наш, изволивый тако! И аще убо се, яко же рекл еси, невозможно - молю тя, сотворите последнюю любовь: убогое сие тело мое, рогозиною покрыв, близ любезныя ми сестры и сострадальницы неразлучне положите».

2-го ноября 1675-го года святая преподобномученица и исповедница Феодора преставилась к вечным обителям. В декабре скончалась и Марья Данилова. Инокини Меланья и Иустина, близкие по жизни и разделявшие скорби гонений с преподобной Феодорой, были сожжены на костре. Так, «огнем и мечом», внедрялись на Руси богопротивные «никоновские затейки», расколовшие русский народ и погубившими десятки и сотни тысяч неповинных жизней, мученический подвиг которых служит нам теперь высоким примером к утверждению в истинной вере и благочестии.

О тебе хвалится земля русская, тобою украшается Церковь Божия, в ней бо ты процвете, яко цвет благоуханный, и просия, яко камень многоценный (канон преподобномученице).

Св.прпмч. Феодоре
(Боярыне Морозовой)
I
Давно минули дни былые:
Сребро и злато, честь и сан,
С цепями дровни заменили
Боярский праздничный каптан.

К суду и прению о вере
Предстала доблестно жена,
В лукавый сонм архиереев,
В толпе врагов – совсем одна.

На ней железные вериги,
Но слово крепко во устах,
С улыбкой вкрадчивой, игривой
Пытал ей душу патриарх:

– Почто, о мати Феодора,
Веленьем царским небрежешь,
Покорна будь и тут же скоро
Всю милость вновь приобретешь.

Почто ты цепи возлюбила,
Темницы смрад, людей – сором,
Попомни честь, в какой родилась,
Палаты расписных хором.

С царем трапезу ты держала,
Была великая в женах,
А ныне, что с тобою стало?
Сидишь во прахе, в кандалах!

Тебе чело сейчас помажем,
Чтоб разум гордый просветлел, –
Так говоря, пошел он важно
И руку вознести хотел.

– Нет, стой, не смей, меня не трогай,
Не надо мне твоих святынь!
Иди ты сам, своей дорогой,
А у меня есть путь один!

Бряцает цепь, разлито масло,
Посрамлен гордый патриарх,
Пропала прочь улыбки маска,
Звериный дух горит в глазах:

– Ах так ты, страдница, ехидна!
Так получи же, вражья дщерь! –
Сбить с ног велит, на землю кинуть,
Цепями волочить за дверь.

Глава ее по всем ступеням
Стучит в потеху злым судьям,
Петлей железной стал ошейник,
Рвет выю, режет пополам.

Но все терпеть она готова,
Готова с верой пострадать,
Пойти к Голгофе в путь суровый,
Не оборачиваясь вспять.

2.
Ночной порой, зимой морозной,
Свезли трех узниц в тайный дом:
Сидел палач и служка грозный
Держал клинок, калил огнем.

– Тебя ли ныне, Феодора, –
Сказал судья, – я вижу здесь, –
Упрямства ради и раздора
Попрала ты и стыд и честь!

Я жду, подумай, сделай выбор,
Пока на «тряску» не поднял, –
Кивал ей головой на дыбу,
Бранил и льстил и умолял.

– Оставь свои пустые речи, –
Что славы в суете земной,
Когда сам Спас, взяв крест на плечи,
Смирил в зрак рабий Образ Свой!

И как его жиды распяли,
Так ныне мучите вы нас! –
Их словом крепким обличала,
Огня с тисками не боясь.

Стянул тугой хомут запястья,
Рука ломается, трещит,
Корит же ересь и на «тряске»,
За душу тела не щадит.

С огня на снег их выводили
Терзали, мучали всю ночь:
Пытали мразом, плетью били,
Но со стыдом вернулись прочь.

– О мати, свет мой Феодора,
Екатерина по делам!
Молю, послушай мое слово,
Пойди, как все, к молитве в храм.

Придут к тебе мои боляре
В каптане царском понесут,
В сребре и злате, светлой славе
И госпожою нарекут.

Одно прошу – сложи ты щепоть!
И так народу ты явись,
Чтоб утолить все споры эти,
А про себя, хоть как, молись.

– Железо уз мне краше злата! –
Шлет Феодора свой ответ, –
– И той лишь чести буду рада,
Чтоб в срубе за Христа сгореть!

3.
Задуха, жажда в яме тесной –
Измором смерть взамен огня,
Сокрыт землею свет небесный,
Не различить от ночи дня.

Терзал и мучал лютый голод,
Страданью крайний стал черед,
Кидают силы Феодору,
Томится плоть и сон нейдет.

– Помилуй мя, дай мне калачик,
Зело изнемогла душой! –
Зовет стрельца в безмолвном плаче,
Но тот качает головой.

– А хлебца принеси немножко…
– Не знаю, где мне хлебца взять…
– Так хоть сухарик, хоть бы крошки!..
– Не смею, госпоже, подать!

– Огурчик, яблочко – не можешь?
– И рад бы, да сильнее страх.
– Добро же, чадо, воля Божья,
Хвала Христу, что строит так!

Тогда прошу, еще другое:
Умру – не разлучи с сестрой,
Как вместе мы страдали в горе,
Так да вселимся и в покой.

Мольбе последней внемля, воин,
Рубаху ей на смерть стирал,
Чудясь душой о страсти вольной
Браду слезами орошал…

…Могилку злобно охраняли,
Чтоб на помин лампад не жгли,
И звезды лишь над ней мерцали
Да крины сельные цвели.

Но время подвигу открыться,
Стоит часовенка и крест,
Идут с любовью поклониться
И подвиг мучениц почесть.
***

1. Св. свщмч. Аввакум «Письмо Ф. П. Морозовой и княгине Урусовой» (1672).
2. Ф. Е. Мельников «История Русской Церкви со времен царствования Алексея Михайловича до разгрома Соловецкого монастыря» стр. 362-363.
3. Св. свщмч. Аввакум «О трех исповедницах слово плачевное» (1676).
4. Ф. Е. Мельников «История Русской Церкви со времен царствования Алексея Михайловича до разгрома Соловецкого монастыря» стр. 363.
5. Св. свщмч. Аввакум «Письма и послания боярыне Ф. П. Морозовой (1669).
6. Св. свщмч. Аввакум «Письма и послания боярыне Ф. П. Морозовой (1669).
7. Ф. Е. Мельников «История Русской Церкви со времен царствования Алексея Михайловича до разгрома Соловецкого монастыря» стр. 364-365.
8. Ф. Е. Мельников «История Русской Церкви со времен царствования Алексея Михайловича до разгрома Соловецкого монастыря» стр. 366-367.
9. Ф. Е. Мельников «История Русской Церкви со времен царствования Алексея Михайловича до разгрома Соловецкого монастыря» стр. 367.
10. Ф. Е. Мельников «История Русской Церкви со времен царствования Алексея Михайловича до разгрома Соловецкого монастыря» стр. 368.
11. Св. свщмч. Аввакум «Письмо Ф. П. Морозовой и княгине Урусовой» (1672).
12. Стих старообрядческой инокини Ливии (с. Русская Тавра)

Материал по теме:

По-над Крестным ходом Верея-Боровск

Фотографии и рассказ участника 2013 года.

Первые впечатления участников Крестного хода Верея-Боровск, услышанные в Рогожской трапезной по их возвращении в 2013 году.

Электронная версия книги «Боярыня Морозова» автора Кирилла Кожурина из серии Жизнь замечательных людей.

В.И. Суриков. Боярыня Морозова

Феодосья Прокопьевна Морозова (1632-1675) – деятельница старообрядчества, сподвижница протопопа Аввакума. Благодаря картине Сурикова стала известна просто как боярыня Морозова.

Первые эскизы к "Боярыне Морозовой" относятся к 1881 г. Окончательный вариант размером 3,04 на 5,86 м Суриков закончил в 1887 г. О картине современники говорили, что Суриков воссоздал "подлинную старину, словно был её очевидцем".

Образу боярыни художник придал неистовые черты: поднятая в двуперстном сложении рука, бескровное фанатичное лицо отражают сказанное о ней Аввакумом: "Кидаешься ты на врага, аки лев".

На картине изображён "позор следования боярыни Феодосьи Прокопьевны Морозовой для допроса в Кремль за приверженность к расколу в царствование Алексея Михайловича". Некоторые персонажи на картине любопытствуют, отдельные – глумятся, но большая часть народа смотрит на неё с благоговением и кланяется ей. Среди толпы Суриков изобразил и себя в виде странника с посохом, стоящего в глубокой задумчивости.

Отношение к Феодосии Морозовой и ее исторической роли довольно неоднозначное. Ее отречение от всех жизненных благ, которых у боярыни было немало, одни называют подвигом во имя веры, другие - фанатичным следованием религиозным канонам. Жизненный путь мятежной боярыни Морозовой , запечатленной Василием Суриковым на самом известном его полотне, закончился трагической гибелью. Кем же она была на самом деле - святой мученицей или одержимой?

После реформы Никона в XVII веке в церкви произошел раскол: староверы отказались принимать новшества. Вслед за протопопом Аввакумом они стали раскольниками и стоически терпели пытки и шли на смерть, но не отрекались от своих убеждений. По приказу царя Алексея Михайловича раскольников отправляли в ссылку, бросали в земляные тюрьмы - глубокие ямы, или в подвалы с крысами. Такая участь ждала и боярыню Морозову.

Феодосия Прокопьевна Морозова (в девичестве - Соковнина), была верховной дворцовой боярыней. Ее отец состоял в родственных связях с женой царя Марией Ильиничной, поэтому Феодосия входила в число придворных. Ее муж Глеб Морозов также происходил из знатного рода, его старший брат Борис был очень богат. После смерти мужа и его брата все состояние перешло к Феодосии. Она жила в роскоши, в ее распоряжении было несколько усадеб и 8 тысяч крепостных. Она выезжала в карете, которую сопровождали сотни слуг.

Царь велел арестовать Феодосию, отобрав у нее имения и земли, и выслать из Москвы, если она не отречется от старой веры. Боярыня Морозова отказалась и сознательно обрекла себя на нищету, голод и верную смерть. Она скончалась в земляной тюрьме от полного истощения в 1675 г.

Василий Суриков изобразил тот момент, когда боярыню везли на дровнях по московским улицам. Художника восхищала женщина, которая восстала против официальной церкви и царской власти, и была настолько сильной, что никакие пытки не сломили ее воли.

В 1887 г. картина «Боярыня Морозова» впервые была представлена на 15-й выставке художников-передвижников, после чего ее купил П. Третьяков для своей коллекции. Реакция на картину была неоднозначной. Сурикова даже обвиняли в пропаганде раскола. Только 3 человека тогда открыто выступили с позитивной оценкой работы: писатели Гаршин и Короленко и музыкальный критик Стасов. В. Короленко писал: «Есть нечто великое в человеке, идущем сознательно на гибель за то, что она считает истиной. Такие примеры пробуждают в нас веру в человеческую природу, подымают душу».

Историю Морозовой Суриков знал с детства - был знаком с раскольниками, к старой вере склонялась тетка художника Авдотья Васильевна. На первых эскизах именно ее чертами художник наделил боярыню. Но результат его не удовлетворил: «Как ни напишу ее лицо - толпа бьет. Ведь сколько времени я его искал. Все лицо мелко было. В толпе терялось». В конце концов прототипом героини ему послужила уральская старообрядка: «Я с неё написал в садике этюд в два часа. И как вставил её в картину - она всех победила», - говорил художник. Именно такой теперь все и представляют боярыню Морозову.